Татаринова (Екатерина Филипповна, рожденная Буксгевден, 1783 - 1856) - основательница ""духовного союза"". Поселясь после смерти мужа в Петербурге и ища, как многие другие дамы того времени, царствия Божия, Татаринова вошла в близкие сношения с хлыстами и скопцами, бывала на их радениях и слушала их пророков. В Петербурге она завязала связи с семейством Ненастьевых, бывших сначала хлыстами, потом скопцами, и усвоила у них обряд радения; самое скопчество казалось ей мерзким. В 1817 году Татаринова решилась перейти из лютеранства в православие. С этого времени началась ее сектантская деятельность; она уверяла, что почувствовала в себе дар пророчества в самую минуту своего присоединения. Первыми членами ее кружка были ее мать, брат - капитан Буксгевден , деверь Татаринов, надворный советник Мартын Пилецкий-Урбанович, человек весьма образованный, беззаветно преданный Татариновой, но странный чудак, академик и живописец Боровиковский и музыкант кадетского корпуса Никита Федоров (Никитушка), по своему пророческому дару игравший такую видную роль в секте, что она называлась иногда Никито-Татариновской. Потом к ней постепенно примкнуло еще человек до 40 разного пола и состояния, между прочим генерал Е. Головин , князь Енгалычев , Лабзин и директор департамента народного просвещения, секретарь библейского комитета В. Попов , с тремя дочерьми, из которых одну он потом чуть не уморил побоями и домашней тюрьмой за ее отвращение от сектантских обрядов. На собраниях у Т. бывал известный проповедник священник А. Малов и умилялся от ее песней и пророчеств. Посещали их сам министр духовных дел кн. Голицын , тоже веривший в прорицания пророков, и гофмейстер Кошелев . Т. не приняла ни догматического, ни нравственного учения скопцов и хлыстов (об их христах-искупителях, о безбрачной жизни и прочее) и держалась, вероятно, обыкновенных мистических понятий, но почти целиком усвоила обрядность радений, как способ доходить до состояния мистического экстаза. Тайну своей секты Татаринова основывала на смысле начальных стихов гл. XIV первого послания к Коринф. о даре пророчества. Собрания ее открывались обыкновенно чтением священных книг; потом пелись разные песни, положенные большей частью на простонародные напевы главным установщиком Никитушкой (в том числе песни хлыстовские: ""Царство ты, царство"", ""Дай нам, Господи, Иисуса Христа"" и другие) и некоторые церковные (""Спаси, Господи, люди Твоя""); затем начиналось радение или кружение, производившееся, как у скопцов, в особых костюмах, и кончавшееся тем, что на кого-нибудь из кружившихся ""накатывал"" Дух Св. и он начинал пророчествовать. Чаще всех пророчествовали сама Татаринова, Никитушка и некая Лукерья. Пророчества эти, произносившиеся необыкновенно быстро и состоявшие из разных бессвязных речей, под склад народных прибауток, с рифмами, относились частью к ближайшей судьбе всего круга, частью к судьбе отдельных его членов. Кружение, ""святое плясание, движение в некоем как бы духовном вальсе"" и пророчества составляли самую заметную для всех особенность секты и были причиной того, что членов ее называли русскими квакерами. Кроме музыки, секте служили и другие искусства: живопись - в украшавших ее молельную картинах Боровиковского, хореографическое искусство - в радельных плясках, которые сектанты сравнивали с танцем Давида пред ковчегом. Собрания в квартире Татаринова (в Михайловском дворце) продолжались свободно и даже далеко не секретно почти до 1822 года, когда в этом дворце было помещено инженерное училище и в то же время запрещены тайные общества. О собраниях знали императрица Елизавета Алексеевна , благоволившая к Татариновой, и сам государь, давший однажды Татариновой аудиенцию и долго с нею беседовавший. Никитушка тоже был ему представлен и получил чин 14 класса. В письме к гофмейстеру Кошелеву император Александр говорил, что сердце его ""пламенеет любовию к Спасителю всегда, когда он читает в письмах Кошелева об обществе госпожи Татариновой в Михайловском замке"". В 1818 году тайный советник Милорадович был сильно обеспокоен тем, что в общество Татариновой был вовлечен сын его, гвардейский офицер; государь успокоил его письмом, в котором писал: ""Я старался проникнуть его связи и по достоверным сведениям (вероятно от Голицына) нашел, что тут ничего такого нет, что бы отводило от религии; напротив, он сделался еще более привязанным к церкви и исправным в своей должности, посему заключаю, что связи его не могут быть вредны"". С выездом из Михайловского замка Татаринова не прекратила своих собраний и устраивала их на своей квартире, а в 1825 году, с ближайшими своими последователями - братом, Пилецким, Федоровым, Поповым и некоторыми другими - из опасения пред полицией, преследовавшей собрания тайных обществ, выселилась за город и недалеко от Московской заставы основала нечто в роде сектантской колонии, где радения ее совершались целых 12 лет. В 1837 году, по распоряжению правительства, колония эта была закрыта и все члены кружка, до решения дальнейшей их участи, арестованы в своих комнатах. Секретный раскольничий комитет, в который было передано дело Татариновой, нашел, что она и ее последователи составили тайный союз и установили свой образ моления, соединенный с страстными и неприличными обрядами, противными как правилам и духу православной церкви, так и государственным узаконениям. На этом основании дальнейшее существование столь вредного общества должно быть прекращено; главных сектантов комитет полагал разослать по монастырям, а остальных отдать под надзор полиции. Это мнение комитета было утверждено императором Николаем I . Т. была послана под строгий надзор в кашинский Сретенский женский монастырь, где пробыла 10 лет. Несогласие Татариновой признать прежние свои ""религиозные занятия"" заблуждением было причиной того, что прошение ее родственника М. Татаринова на имя генерал-адъютанта А.Х. Бенкендорфа об исходатайствовании Высочайшего соизволения на освобождение ее из монастыря и ее собственные неоднократные прошения о том же оставляемы были без внимания. Сам Государь приказал объявить Татариновой, что освобождение ее может последовать только в том случае, ""если она отвергнет прежние свои заблуждения, на коих основана была секта ее"", Татаринова же отказывалась признать свою секту заблуждением потому, что учение ее привело к покаянию и послужило к утверждению в вере в Иисуса Христа. Она говорила, что в первобытной церкви всегда были особые общества, но не допускались гласно, по той причине, что не все ""могут сие вместить"", и это послужило бы соблазном для многих. Признавая, что православная церковь и без пророческих собраний доставляет средство к дарованию верным Духа Св., Татаринова тем не менее не отрицала пользы и возможности пророческого слова. Дар пророческий, говорила она, возбуждался не кружением тела, а верой в Евангелие и в пророческое слово; радение же или кружение тела служило к умерщвлению строптивой природы, которая противится благодатному действию на внутреннего человека. Татаринова утверждала, что в их собраниях действительно происходило явление Св. Духа во плоти, т. е. через человека слышалось слово жизни тому, кто с чистым сердцем желал его слышать. Слово это обновляло человека точно так же, как и св. таинства церкви, установленные Спасителем. Только в 1847 году, когда Татаринова дала безусловное письменное обязательство оказывать искреннее повиновение православной церкви, не входить ни в какие не благословенные церковью общества, не распространять ни явно, ни тайно своих прежних заблуждений и не исполнять никаких особенных обрядов, под опасением строжайшего взыскания по законам, император Николай I разрешил Татариновой жительствовать в г. Кашине вне монастыря, но с учреждением над нею секретного полицейского надзора. Через год (14 июля 1848 года) ей было разрешено жить в Москве, без права приезда в Петербург. Ср. П. Знаменский ""Чтения из истории русской церкви за время царствования императора Александра I"" (""Православный Собеседник"", ч. III, стр. 257 - 260); И. Липранди ""О секте Татариновой"" (""Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских"", 1868, № 4); В. Фукс ""Из истории мистицизма. Татаринова и Головин"" (""Русский Вестник"", 1892, январь); ""Татаринова в кашинском женском монастыре"" (""Тверские Епархиальные Ведомости"", 1891, № 10, 11, 12; о том же в извлечении в ""Богословском Вестнике"", 1892, № 6, стр. 369 - 375); Н. Дубровин ""Наши мистики-сектанты. Е.Ф. Татаринова и А.П. Дубовицкий"" (""Русская Старина"", 1895, № 10, 11, 12; 1896, № 1 и 2); А. Мальшинский ""Головин и Татаринова"" (""Исторический Вестник"", 1896, № 9).
|
