Аввакум Петрович, протопоп Юрьевца Поволжского, известный расколоучитель XVII века. Родился в 1620 или 1621 году в селе Григорове (теперешней Нижегородской губернии, Княгининского уезда). Отец его, священник Петр, ""прилежаше пития хмельного""; воспитанием детей занималась мать, Марья, женщина благочестивая, сумевшая передать детям свою религиозность. Вероятно, под ее влиянием в А. с юных лет замечается известное аскетическое настроение; ей он обязан до некоторой степени и своею книжностью. Земляками А. были патриарх Никон , Иоанн Неронов , Павел , епископ коломенский, Иларион , архиепископ рязанский - те лица, с которыми ему впоследствии суждено было встречаться на общественном поприще. Женившись на односельчанке, Настасье Марковне, А. на 21-м году был рукоположен в дьяконы, а в 1643 или 1644 году поставлен в священники. Добросовестное, ревностное отношение к делу привлекло к нему многих из его духовных детей, но некоторых вооружило против него. Особенно характерны столкновения его с какими-то ""начальниками"" в селе Лопатицах, где он был попом: А. били, ""до смерти задавили"", в него стреляли и, наконец, выгнали его из села в 1646 году. После этого А. бежит в Москву, где находит покровительство у царского духовника, Стефана Вонифатьева , и у Ивана Неронова. Возвращается в Лопатицы, но в 1648 году снова изгнан оттуда и появляется в Москве. Здесь он пробыл до 1652 года и, вероятно, принимал деятельное участие в преобразовательных работах кружка Вонифатьева, в установлении единогласного наречного пения и во введении устной проповеди. Назначенный в 1652 году протопопом в Юрьевец, А. пробыл в этом городе всего 8 недель; его проповеди и настойчивое проведение единогласия подняли против него местных жителей, и снова пришлось ему спасаться в Москву. Как раз около этого времени патриархом становится Никон, который вскоре расходится со своими прежними друзьями из кружка Вонифатьева. В 1653 году выходит первая новоисправленная книга, и издаются распоряжения против двуперстия и о сокращении числа земных поклонов за великопостной молитвой Ефрема Сирина. Против этих новшеств протестуют А. и костромской протопоп Даниил: они подают челобитную царю, и начинается открытая борьба членов Вонифатьевского кружка с Никоном. Несколько месяцев спустя А. был посажен в тюрьму при Андроньевом монастыре, а затем выслан в Тобольск. Через два года пришел указ об отправке его на Лену, а в 1656 году его назначили в экспедицию Афанасия Пашкова в Даурию. Поход Пашкова сопряжен был со всевозможными лишениями; приходилось переносить холод и голод, подвергаться нападениям инородцев. А., кроме того, не раз испытывал на себе гнев ""озорника""-воеводы, который однажды избил его до потери сознания. В 1662 году по ходатайству московских друзей А. был возвращен из ссылки. Снова принимается он энергично проповедовать против ""ереси Никоновой"". В городах и селах, в церквах и на торжищах, раздавалась его страстная речь и имела огромное влияние на народ. В 1664 году он добрался до столицы и был принят боярами, врагами Никона, ""яко ангел"". Чрезвычайно милостиво отнесся к нему и царь Алексей Михайлович , приказавший поселить его в Кремле, на подворье Новодевичьего монастыря. ""В походы, - рассказывает А., - мимо двора моего ходя, кланялся часто со мною низенько-таки, а сам говорит: благослови де меня и помолися о мне! И шапку в ину пору мурманку, снимаючи с головы, уронил, едучи верхом! А из кареты высунется бывало ко мне"". Но пути А. и его покровителей были разные: они боролись лично против Никона - А. шел против Никонова дела, его церковных преобразований, с которыми бояре убеждали его примириться. Для А. компромисс был невозможен; колебание его могло быть только минутным. Ободренный своей фанатичной женою, он ревностно обличает ""еретическую блудню"". Во всех действиях раскольнической общины он принимает в это время самое энергичное участие: он стоит во главе ее, как один из самых смелых и талантливых борцов за правую, старую веру, как популярный проповедник, вполне понятный народу по своему языку, необыкновенно образному и реалистичному. До его ссылки вождем протеста был Неронов, но он ослабел, боясь быть под клятвою вселенских патриархов. Хотя старообрядцы и любили Неронова, авторитет его среди них был уже подорван. Кроме А., не было никого, кто мог бы занять место Неронова. Это время может считаться самой горячей порой деятельности А. Пользуясь большой свободой, он действовал и словом, и писаниями: где можно, он вступает в споры с ""никонианами"", пишет против них обличительные послания, подает царю челобитные об отмене ""еретических"" новшеств. Царь и бояре сильно смущались ""огнепальной"" ревностью А. ""Не любо им стало, - замечает А., - как опять я стал говорить. Любо им, как молчу, да мне так не сошлось"". Высшие духовные власти, видя сильный успех пропаганды А., решили принять меры против него и просили государя о его высылке, так как он ""церкви запустошил"". В августе 1664 года А. был отправлен в ссылку в Пустозерск, но до этого острога он не доехал и более года прожил на Мезени, продолжая свою противониконианскую пропаганду. В 1666 году он был привезен в Москву на суд вселенских патриархов. Расстриженный и преданный анафеме, вместе со своими единомышленниками, романовским попом Лазарем , диаконом Федором и иноком Епифанием, он в следующем году был отправлен в Пустозерск, где вскоре по прибытии был заключен в ""земляную тюрьму"". Несмотря на тягостные условия жизни в Пустозерске, А. продолжал свою борьбу за старую веру: из этого отдаленного уголка на всю Россию раздавалась его страстная, могучая речь. То обращался он к властям с увещанием обратиться к старой вере, то писал к своим единомышленникам, ободряя их, возбуждая их фанатизм, призывая к страданиям за истинную веру, наставляя их, как устроить свою жизнь, разрешая различные их недоумения. Так продолжалось до 14 апреля 1681 года, когда он, за ""великие на царский дом хулы"", был сожжен вместе с Лазарем, Федором и Епифанием. Сочинения А., число которых доходит до 60, можно распределить, помимо его автобиографии, на три разряда: 1) истолковательные беседы, 2) челобитные и 3) полемические и поучительные послания к отдельным лицам или к группам почитателей. Автобиография А. весьма любопытна: она написана как житие святого, ""да незабвению предано будет дело Божие"". Она должна подтвердить, что дело А. есть дело Божие - а это лучше всего доказывается чудесными знамениями. Отсюда множество сообщений о чудесах, бывших с А., и общий их смысл - освящение свыше мнений и деяний А.: Бог наказывает врагов старой веры и помогает верным ее исповедникам. При всех житийных прикрасах, к которым нужно отнести и неопределенность в обозначении лиц, места и времени, ""Житие"" А. представляет весьма значительную ценность как исторический источник, характеризуя как и самого А., так и московское общество середины XVII века в его отношении к никоновым преобразованиям. Уже в ""Житии"" А. проявляется его замечательный реализм, который еще ярче в его истолковательных беседах на Св. Писание. Прямо поразительно уменье А. применяться к пониманию своей паствы, и если иногда его выражения и образы грубы, то подобная грубость вполне соответствовала уровню духовного развития людей, к которым он обращался (для примера приведем сравнение Адама и Евы после грехопадения с пьяницами). Челобитные А. подавались царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу , которых он пытается склонить на сторону поклонников старины: А. сперва как бы дружески уговаривает царей, а затем выступает с резким обличением. Что касается его посланий к последователям, то, независимо от фактического материала - наставлений об устроении жизни старообрядческой общины, об отношениях с никонианами, о разных обрядовых тонкостях, они имеют особенно важное значение по выражаемому в них настроению: А. не знает в деле веры никаких уступок и подобную же огнепальную ревность стремится возбудить и в своих единомышленниках. Он зовет их на страдания, которые рисует поэтическими чертами: ""А в огне том здесь небольшое время терпеть, - аки оком мигнуть, так и душа выскочит. Боишься пещи той? Дерзай, плюнь на нее, не бойся! До пещи той страх; а егда в нее вошел, тогда и забыл вся. Егда же загорится, а ты увидишь Христа и ангельские силы с Ним, емлют душу ту от телес, да и приносят ко Христу: а Он-Надежа благославляет и силу ей дает божественную, не уже к тому бывает, но яко восперенна, туды же со ангелы летает, равно яко птичка попархивает, - рада, из темницы той вылетела"". Такие картины сильно действовали на воображение последователей А.: они смело шли на страдания, и некоторые из них явились первыми проповедниками самосожжения. - См. Субботин , ""Материалы для истории раскола за первое время его существования"" (М., 1875 - 1890, 9 тт.; особенно важны тт. I, V, VI и VIII); Мякотин , ""Протопоп А."" (СПб., 1893); Бороздин , ""Протопоп А."" (2-е изд., СПб., 1900; полная библиография); Смирнов , ""Внутренние вопросы в расколе XVII века"" (СПб., 1899). А. Бороздин.
|
