Маркевич, Болеслав Михайлович - романист (1822 - 1884). Происходил из польской семьи; детство провел в имении отца в Волынской губернии. Получив под руководством француза-гувернера тщательное литературное образование, Маркевич поступил в одесский Ришельевский лицей, где окончил курс на юридическом отделении. Службу начал в министерстве государственных имуществ; в 1848 - 53 годах был чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе, затем служил в государственной канцелярии и министерстве внутренних дел; в 1866 г. перешел в министерство народного просвещения чиновником особых поручений; позднее был членом совета министра. Занимательный рассказчик, прекрасный декламатор, устроитель домашних спектаклей и пикников, типичный ""чиновник особых поручений"" на все руки, Маркевич был принят в аристократических сферах. В 1875 г. карьере его был положен неожиданный конец; его в 24 часа уволили от службы. Выяснилось, что он получил 5 тысяч рублей за то, что ""содействовал"" отобранию ""Санкт-Петербургского Ведомства"" от В.Ф. Корша и передаче их в другие руки. Увольнение его произвело большую сенсацию, особенно в виду того, что за несколько месяцев до того Маркевич, всегда говоривший в своих произведениях об ""утрате идеалов"", ""чистом искусстве"", ""мерзостном материализме"" и т. д., поместил корреспонденцию в ""Московских Ведомостях"", где всех либеральных журналистов обозвал ""разбойниками пера и мошенниками печати"". Поработав некоторое время в ""Голосе"", где писал воскресные фельетоны под псевдонимом ""Волна"", Маркевич стал усердным поставщиком романов и повестей для ""Русского Вестника"", где напечатал обширную ""трилогию"": ""Четверть века назад"" (1878), ""Перелом"" (1880) и ""Бездна"" (1883 - 84; неокончена). В ""Московских Ведомостях"" он помещал корреспонденции (за подписью ""Иногородный обыватель""), в которых давал полную волю своему озлоблению против петербургской журналистики и ее любимцев. Одна из них, в которой он, после оваций, выпавших на долю Тургенева в 1879 г., обвинял великого романиста в ""кувыркании"" перед молодежью, послужила предметом шумного литературного инцидента. При всей своей кротости, Тургенев не выдержал и ответил письмом к редактору ""Вестника Европы"" (""Сочинения"", том Х), которое заканчивалось такой характеристикой ""Иногороднего обывателя"": ""И как подумаешь, из чьих уст исходят эти клеветы, эти обвинения!? Из уст человека, с младых ногтей заслужившего репутацию виртуоза в деле низкопоклонства и ""кувыркания"", сперва добровольного, а наконец даже невольного! Правда - ему ни терять, ни бояться нечего: его имя стало нарицательным именем, и он не из числа людей, которых дозволительно потребовать к ответу"". Вскоре после смерти Маркевича было издано собрание его сочинений (Санкт-Петербург, 1885; 2-е издание, Москва, 1911). Значительнейшая их часть написана в 70-х годах, после того как шум, поднятый ""Мариной из Алаго Рога"" (1873), побудил Маркевича обратить внимание на свои беллетристические способности. В 1880-х годах имела некоторый сценический успех драма ""Чад жизни"" (или ""Ольга Ранцева""), выкроенная из ""Перелома"". Художественное дарование Маркевича само по себе не принадлежит к числу крупных. Те из его сочинений, где нет острой приправы тенденциознейшего освещения общественной жизни 60-х и 70-х годов, совершенно затерялись в массе журнального балласта, а в тех произведениях, которые читались в силу посторонних искусству соображений, все чисто художественное, за немногими исключениями (таков, например, тип интриганки Ольги Ранцевой в ""Переломе""), довольно ординарно. Воюя с движением 60-х годов, извратившим ""чистое искусство"" введением ""тенденции"", Маркевич, однако, очень хорошо понял, какие преимущества дает тенденциозность писателю, неспособному обратить на себя внимание непосредственно-художественными достоинствами. Маркевич - самый тенденциозный писатель из всей ""плеяды"" ""Русский Вестник"", избравшей своей специальностью дискредитирование русского либерализма. По определению автора наиболее обстоятельной статьи о Маркевиче, К.К. Арсеньева , он обратил роман в ""орудие регресса"". Все, что проповедовалось в передовых статьях ""Московских Ведомостей"", находило эхо в произведениях Маркевича, причем он пускал в ход средство, недоступное публицисту - извращенное и порой прямо пасквильное изображение нелюбезных издателю ""Московских Ведомостей"" лиц. Это сообщало произведениям Маркевича пикантность и давало ему читателей. Под прозрачными псевдонимами он выводил крупных государственных людей, и средняя публика, всегда интересующаяся интимной жизнью высокопоставленных лиц, набрасывалась на сенсационные разоблачения Маркевича с тем же жаром, с каким публика немецкая читает Грегора Самарова и других авторов, пишущих романы на сюжеты из ""современной истории"". Если верить его трилогии, столь мало оправдывающей свое заглавие: ""правдивая история"", государственная измена охватила в 60-х и 70-х годах не только общество, но и высшие сферы правительственной власти, не исключая министров и членов государственного совета. Прокуроры и жандармы не преследуют, а покровительствуют крамоле, исправники - друзья пропагандистов и т. п. Прогрессивная молодежь - собрание жалких трусов, невежд и глупцов, для которых, по убеждению положительного лица трилогии проповедника ""сильной власти"" Троекурова - есть только один путь вразумления: нагайка. - Ср. К.К. Арсеньев ""Критические этюды"" (часть II); ""Русский Вестник"" (1886, № 3 и 4). С. Венгеров.
|
