Мережковский Дмитрий Сергеевич - известный поэт, романист, критик и публицист. Родился в 1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Женат на известной поэтессе-модернистке З.Н. Гиппиус (XIII, 577). С 15 лет помещал стихи в разных изданиях. Первый сборник его стихотворений появился в 1888 г. Очень много Мережковский, вначале своей деятельности, переводил с греческого и латинского; в ""Вестнике Европы"" (1890) напечатан ряд его переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно вышел прозаический перевод ""Дафниса и Хлои"", Лонга (1896). Переводы трагиков изящны, но, очень рано Мережковский выступает и в качестве критика: в ""Северном Вестнике"" конца 1880-х годов, ""Русском Обозрении"", ""Труде"" и других изданиях были напечатаны его этюды о Пушкине , Достоевском , Гончарове , Майкове , Короленко , Плинии, Кальдероне, Сервантесе, Ибсене, французских неоромантиков и пр. Часть их вошла в сборник: ""Вечные Спутники"" (с 1897 г. 4 изд.). В 1893 г. издана им книга ""О причинах упадка современной русской литературы"". Крупнейшая из критических работ Мережковского (первоначально напечатана в органе новых литературно-художественных течений ""Мир Искусства"") - исследование ""Толстой и Достоевский"" (2 т., с 1901 г. 3 изд.). Из других критико-публицистических работ вышли отдельно: ""Гоголь и Черт"" (с 1906 г. 2 изд.), ""М.Ю. Лермонтов, поэт сверхчеловечества"" (1909 и 1911), книжка ""Две тайны русской поэзии. Тютчев и Некрасов"" (1915) и брошюра ""Завет Белинского"" (1915). В ""Северном Вестнике"" 1895 г. Мережковский дебютировал на поприще исторического романа ""Отверженным"", составляющим первую часть трилогии ""Христос и Антихрист"". Вторая часть - ""Воскресшие боги. Леонардо да Винчи"" - появилась в 1902 г., третья - ""Антихрист. Петр и Алексей"" - в 1905 г. В 1913 г. издан отдельно (печатался в ""Русской Мысли"") 2-томный роман ""Александр I"". В начале 1900-х годов Мережковский, изжив полосу ницшеанства, становится одним из главарей, так называемого ""богоискательства"" и ""неохристианства"", и вместе с З. Гиппиус, Розановым , Минским , Философовым и др. основывает ""религиозно-философские собрания"" и орган их - ""Новый Путь"". В связи с этим перестроем миросозерцания, получившим яркое выражение и в исследовании ""Толстой и Достоевский"", Мережковский пишет ряд отдельных статей по религиозным вопросам. С середины 1900-х годов Мережковский написал множество публицистических фельетонов в ""Речи"" и др. газетах, а в последние годы состоит постоянным сотрудником ""Русского Слова"". Религиозные и публицистические статьи Мережковского собраны в книгах: ""Грядущий Хам"" (1906), ""В тихом омуте"" (1908), ""Не мир, но меч"" (1908), ""Больная Россия"" (1910), ""Было и будет. Дневник"" (1915). В Париже Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д.В. Философовым, напечатал книгу ""Le Tsar et la Revolution"" (1907). В сотрудничестве с ними же написана драма из жизни революционеров: ""Маков цвет"" (1908). Драма Мережковского ""Павел I"" (1908) вызвала судебное преследование, но суд оправдал автора, и книга была освобождена от ареста. Первое собрание сочинений Мережковского издано товариществом М.О. Вольф (1911 - 13) в 17 т., второе - Д.И. Сытиным в 1914 г. в 24 т. (с библиографическим указателем, составленным О.Я. Лариным). Романы Мережковского и книга о Толстом и Достоевском переведены на многие языки и создали ему громкую известность в Западной Европе. - Отличительные черты разнообразной деятельности Мережковского - преобладание головной надуманности над непосредственным чувством. Обладая обширным литературным образованием и усердно следя за европейским литературным движением, Мережковский почти всегда вдохновляется настроениями книжными. Менее всего Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен, но образности и одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он часто впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии Мережковский сначала всего теснее примыкал к Надсону . Не будучи ""гражданским"" поэтом в тесном смысле слова, он охотно разрабатывал такие мотивы, как верховное значение любви к ближнему (""Сакья-Муни""), прославлял готовность страдать за убеждения (""Аввакум"") и т. п. На одно из произведений первого периода деятельности Мережковского - поэму ""Вера"" - выпал самый крупный успех его как поэта; живые картины духовной жизни молодежи начала 1880-х годов заканчивается призывом к работе на благо общества. С конца 1880-х годов Мережковского захватывает волна символизма и ницшеанства. Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости писательском темпераменте Мережковского совершенно нет, почему и ""символы"" его переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию. - Широко задумана ""трилогия"" Мережковского, долженствующая изобразить борьбу Христа и Антихриста во всемирной истории. Крайняя искусственность замысла, мало заметная в первом романе, ярко выступила на вид, когда трилогия была закончена. Если еще можно было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице Юлиана отступника, то уже чисто внешний характер носит это сопоставление в применении к эпохе Ренессанса, когда с возрождением античного искусства якобы ""воскресли боги"" древности. В третьей части трилогии сопоставление держится исключительно на том, что раскольники усмотрели Антихриста в Петре. Самый замысел сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает критики; с понятием о Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с понятием об Антихристе - исключительно суеверие. То же самое можно сказать и о другом лейтмотиве трилогии - заимствованной у Ницше мысли, что психология переходных эпох содействует нарождению сильных характеров, приближающихся к типу ""сверх-человека"": представление о ""переходных"" эпохах противоречит идее непрерывности всемирной истории и постепенности исторической эволюции. Особенно очевидна искусственность этой идеи в применении к Петру; в исторической науке прочно установился взгляд, что Петровская реформа была лишь эффектным завершением задолго до того начавшегося усвоения европейской культуры. В чисто художественном отношении выше других первый роман. В нем много предвзятости, психология Юлиана-Отступника полна крупнейших противоречий, но отдельные подробности разработаны порой превосходно. Предприняв поездку в Грецию, тщательно ознакомившись с древней и новой литературой о Юлиане, автор проникся духом эллинизма и сумел передать не только внешний быт античности, но и самую ее сущность. В ""Воскресших богах"" Мережковский с особенным увлечением отдался той стороне ницшеанства, которая заменяет мораль преклонением перед силой и ставит искусство ""по ту сторону добра и зла"". Мережковский на всем протяжении романа подчеркивает полное нравственное безразличие великого художника, вносящего одно и то же воодушевление и в постройку храма, и в план особого типа домов терпимости, в придумывание разных полезных изобретений, и в устройство ""уха тирана Дионисия"", с помощью которого сыщики незаметно могут подслушивать. Вторая часть трилогии, как и третья - не вполне художественные произведения; не меньше половины занимают выписки из подлинных документов, дневников и т. п. Еще меньше можно причислить оба романа к подлинной истории. Благодаря, однако, хотя и тенденциозной, но яркой мысли, подкрепленной колоритными цитатами, ""Воскрешение Боги"" - одна из интереснейших книг по Ренессансу; это признано даже в богатой западноевропейской литературе. В третьей части трилогии Петр ""Великий"" в значительной степени меркнет, и на первый план выступает Петр более ""Грозный"", чем ""Грозный"" царь Иван . Перед нами проходят картины дикого распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего сквернословия и во всей этой азиатчине главную роль играет великий насадитель ""европеизма"". Мережковский сконцентрировал в одном фокусе все зверское в Петре. Новую серию исторических тем Мережковский начал драмой ""Павел I"" и большим романом ""Александр I"". Личность Павла и трагедия его смерти освещены автором самостоятельно, без принижения личности императора. Александровская эпоха разработана довольно поверхностно, а декабристское движение - даже легкомысленно. Стремясь отыскать в декабристах ""человеческое, слишком человеческое"", автор затушевал в них то несомненно-геройское, которое в них было. - В критических работах своих Мережковский отстаивает те же принципы, которых держится в творческой деятельности. В первых его статьях, например, о Короленке, еще чувствуется струя народничества начала 80-х годов, почти исчезающая в книжке ""О причинах упадка современной литературы"", а в позднейших статьях, уступающая место не только равнодушию к прежним идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению к ним. В 1890-х годах мораль ницшевских ""сверх-человеков"" так увлекает Мережковского, что он готов отнести стремление к нравственному идеалу к числу мещанских условностей и шаблонов. В книжке ""О причинах упадка современной русской литературы"" не мало метких характеристик, но общая тенденция неясна; автор еще не решался вполне определенно поставить скрытый тезис своего этюда - целебную силу и утилитарной школы русской критики, но собственные его статьи очень тенденциозны. Так, поглощенный подготовительными работами для второго романа трилогии, он в блестящем, но крайне парадоксальном этюде о Пушкине находил в самом национальном русском поэте ""флорентинское"" настроение. В период увлечения религиозными проблемами Мережковский подходил к разбираемым произведениям по преимуществу с богословской точки зрения. Эта специальная точка зрения не помешала, однако, исследованию Мережковского о Толстом и Достоевском стать одним из самых оригинальных явлений русской критики. Сам художник, Мережковский тонко анализирует сущность художественной манеры Толстого, которого характеризует как ясновидца плоти, в противоположность ясновидцу духа - Достоевскому. Замечательно владея искусством перемешивать собственное изложение искусно подобранными цитатами, Мережковский сделал из своего исследования одну из увлекательнейших русских книг. Как в исследовании о Толстом и Достоевском, так и в других статьях попытки Мережковского обосновать новое религиозное миросозерцание сводятся к следующему. Мережковский исходит из старой теории дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество ""утверждало плоть в ущерб духу"", и в этом причина того, что оно рухнуло. Христианство церковное выдвинуло аскетический идеал ""духа в ущерб плоти"". В действительности же Христос ""утверждает равноценность, равносвятость Духа и Плоти"" и ""Церковь грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа Святого"". Рядом с ""историческим"" и уже ""пришедшим"" христианством должна наступить очередь и для ""апокалиптического Христа"". В человечестве теперь обозначилось стремление к этому ""второму Христу"". Официальное, ""историческое"" христианство Мережковского называет ""позитивным"", т. е. успокоившимся, остывшим. Оно воздвигло перед человечеством прочную ""стену"" определенных, окаменевших истин и верований; оно не дает простора фантазии и живому чувству. В частности ""историческое"" христианство, преклоняющееся перед аскетическим идеалом, подвергло особенному гонению плотскую любовь. Для ""апокалиптических"" чаяний Мережковского вопрос пола есть по преимуществу ""наш новый вопрос""; он говорит не только о ""Святой Плоти"", но и о ""святом сладострастии"". Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к сладострастию смущает и самого Мережковского. В ответ на обвинения духовных критиков он готов признать, что в его отношении к ""историческому христианству"" есть ""опасность ереси, которую можно назвать, в противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. кощунственного смешения и осквернения духа плотью"". Несравненно ценнее другая сторона религиозных исканий Мережковского. Второй из его ""двух главных вопросов, двух сомнений"" - ""более действенный, чем созерцательный вопрос о бессознательном подчинении исторического христианства языческому Imperium Romanum"": об отношении церкви к государству. Став в начале 1900-х годов в главе ""религиозно-философских"" собраний, Мережковский подверг резкой критике всю нашу церковную систему, с ее полицейскими приемами насаждения благочестия. Эта критика, исходящая от кружка людей, заявлявших, что они не атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в свое время произвела сильное впечатление. Как публицист, Мережковский слишком неустойчив в своих симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное влияние. Он выступал и как апологет самодержавия, и как защитник идей диаметрально-противоположных. Не всегда устойчив Мережковский и как практический деятель; в 1912 г. произвело очень неблагоприятное впечатление обнародование его странно-ласковой переписки с А.С. Сувориным . - Обширную литературу о Мережковском см. в библиографии А.Г. Фомина во II т. ""Литературы ХХ в."", под ред. С.А. Венгерова (Москва, изд., ""Мир""). С. Венгеров.
|
